В Переволочье был показательный (для Красного Креста) концлагерь командиров, членов их семей и членов семей партизан. Был даже оркестр из военнопленных. Рудню освободили 27.09.43, а на высотках за Переволочьем немцы сидели до 7.10.43 и контролировали огнем весь поселок.

152й УР, зима 1943\44г

«Мы здесь девять месяцев умирали…»

Двадцать семь тысяч советских воинов и партизан отдали жизни в девятимесячных боях за свободу Лиозненщины. Именно здесь началась операция «Багратион», принесшая долгожданное освобождение всей нашей республике. Лиозно – первый населенный пункт на Витебщине, над которым 10 октября 1943 года взвился красный флаг. По приказу Верховного Главнокомандующего пять воинских частей и соединений за проявленный в боях героизм получили почетное наименование Лиозненские. Сегодня прах доблестных защитников покоится в той самой земле, где пролилась их кровь. На Лиозненщине находятся 83 воинских захоронения, 600 памятников и обелисков установлены на местах боевой славы и гибели воинов-освободителей, мирных жителей. Среди них любовно ухоженное кладбище в деревне Стасево, где свое последнее пристанище нашли 156 офицеров. Здесь и могила уроженца Курганской области России, Героя Советского Союза Тимофея Орлова, именем которого названы улицы в Кургане и Лиозно. Двумя неучтенными воинскими захоронениями стало меньше в Лиозненском районе в 2005 году. Во время прокладки водопровода в деревне Клевцы были случайно обнаружены останки пятидесяти трех советских воинов. Их подняли военнослужащие 52-го отдельного специализированного поискового батальона, а впоследствии перезахоронили на воинском кладбище в Великом Селе. Прах еще 102 защитников Отечества перенесен из леса возле деревни Хотемля в братскую могилу в поселке Крынки, где теперь захоронено около 5 тысяч советских воинов. В центре Лиозно на постаменте возвышается танк – памятник освободителям, рядом, на Центральном воинском захоронении, покоятся останки более 1300 солдат. В прошлом году здесь начата реконструкция, на проведение которой затрачено 50 млн. рублей. В текущем году на ее завершение Витебский облисполком выделил аналогичную сумму. Ведь ежегодно 9 мая, 3 июля и 10 октября на Лиозненщину из разных уголков бывшего Союза приезжают родственники погибших героев, чтобы поклониться их праху, возложить венки к подножию памятников и обелисков. Была делегация даже из Татарстана. Навещают могилки однополчан и бывшие фронтовики, которые участвовали в освобождении Лиозненщины. Один из них как-то сказал: «Мы здесь девять месяцев умирали…». К сожалению, год от года их становится все меньше. И если нынешний День Победы встречали 117 ветеранов Великой Отечественной войны (в их числе и работники тыла, и вольнонаемные), которые проживают в районе, то День Независимости праздновали уже 112 человек. Есть на Лиозненщине и своя Хатынь – это деревня Асташево. Буквально за несколько дней до официального объявления об освобождении района ее сожгли фашисты в отместку за смерть случайно подо-рвавшихся немецких офицеров. Из 180 местных жителей в огне погибли 120 человек. Сегодня в Асташево проживает несколько десятков сельчан, в основном это пожилые люди. Каждый день им приходится проходить возле мемориала памяти жертв мирного населения Асташево и района – сожженных, расстрелянных и замученных немецко-фашистскими оккупантами в годы Великой Отечественной войны. И поневоле вспоминается, как тысячи земляков ценою собственной жизни оказывали мужественное сопротивление врагу, отважно сражаясь в партизанских отрядах и бригадах. Двадцать восемь деревень фашисты сожгли практически со всеми местными жителями, 87 – с частью населения. После войны сельчане заново отстроили свои деревни. Но Жуковка, Иструбище и Новый Стан на карте района больше не появились.

Карты

Бабиновичи в 60-70-х годах, можем поведать нынешнему поколению об этих людях и их делах. А дела те, действительно, были поистине героическими, ведь каждый день на фронте – уже подвиг.

Настоящий Тёркин И всё же хочется, чтобы наши потомки представляли доблестных воинов Великой Отечественной не забронзовелыми фигурами, не гранитными изваяниями, а обычными людьми с присущими им достоинствами и человеческими слабостями. И начну своё повествование с того, в ком, на мой взгляд, особенно ярко воплотился русский характер, русский дух. Речь пойдёт о Г. А. Щербакове, о котором уже упоминалось ранее и которого и сегодня хорошо помнят многие мои земляки. Поздним майским вечером 65-го Григорий Александрович Щербаков сошёл с московского поезда на станции Лиозно. Огляделся по сторонам. На перроне никого. От дежурной по вокзалу узнал, что последний автобус на Бабиновичи давно ушёл. Уже собрался направиться в гостиницу, чтобы дождаться утреннего рейса, но тут пожилая женщина в железнодорожной форме неожиданно предложила: «А Вы сходите к запасным путям. Там сейчас рабочие с птицефабрики комбикорм с вагонов на машины перегружают. С ними и доедете до места». Так и случилось. Мужчины, к которым обратился приезжий, охотно согласились взять его с собой в качестве попутчика. Был среди них и Н. Ф. Макаревич, предложивший бывшему фронтовику ночлег в своём доме. Николай Фомич и его супруга Нина Моисеевна оказались настолько радушными хозяевами, что гость из Подмосковья так и остался у них на всё время пребывания в деревне и даже успел подружиться с их сыном Колей. Забегая наперёд, скажу, что и в последующие приезды в Бабиновичи Г. А. Щербаков не забывал об этой семье, навещал, привозил гостинцы. Рассказанное выше свидетельствует о том, насколько скромны и непритязательны в плане быта были вчерашние воины, как они умели ценить проявленные по отношению к ним заботу и внимание. Местное население, действительно, с большим уважением и благодарностью относилось к тем, кто вынес «войну на собственных плечах». Когда на следующий день после приезда Григория Александровича состоялась его встреча с жителями деревни, несколько женщин с букетами цветов в руках бросились обнимать бывшего воина-освободителя. Оказалось, что тут помнят бравого гвардейца-пулемётчика и то время, когда здесь стояла, вместе с другими, его часть. …Короткое фронтовое затишье. Оно было для наших солдат, измученных военными тяготами, желанной передышкой, дающей возможность хотя бы на непродолжительный срок забыть о свисте путь и грохоте рвущихся снарядов, припомнить тепло домашнего очага, согревающего и тело, и душу. Но каждый знал при этом, что впереди ещё долгий и нелёгкий путь к победе и далеко не всем суждено пройти его до конца. Вот и боевые дороги героя моего рассказа, которые начинались на российских просторах и закончились на берегах Балтийского моря, измеряются не одной сотней пройденных с боями километров. Какими же небывало трудными были они – эти огненные вёрсты войны! Вместе с однополчанами из 367-го отдельного пулемётно-артиллерийского батальона 152-го Укрепрайона Г. А. Щербаков освобождал Белоруссию, переходил границу Восточной Пруссии, сражался у Мазурских озёр, брал города Кенигсберг, Инстербург, Летцин, отбивал у фашистов косу Фришнерунг, где гитлеровцы, предчувствуя свою кончину, сражались с особо яростным остервенением. Там двадцатидвухлетний командир отделения пулемётчиков и услышал радостное известие о долгожданной победе. Но какой дорогой ценой она досталась. И сколько всего довелось пережить, в скольких баталиях поучаствовать.

…Случилось это в марте 1944 года, на Глушковской переправе через реку Черница.

Вот как об этом рассказывал сам Г. А. Щербаков: – Рота форсировала реку и закрепилась на том берегу. Но и фашисты не дремали. Они бросили на нас крупные силы пехоты, беспрерывно обстреливали из пушек и пулемётов. – Будем держаться, – сказал, обращаясь к нам, своим подчинённым, командир роты А. И. Мельников. И мы держались, до 11 марта. Противнику удалось взять нас в окружение. Немецкое командование по радио не раз объявляло: «Сдавайтесь! Положение ваше безнадёжное. Выходите на поляну. Сохраним вам жизнь». Почерневшие от пороха и гари командир роты и другие офицеры собрались на совет. Решение было одно: прорваться сквозь вражеское кольцо во чтобы то ни стало. И по условному сигналу все дружно рванулись по льду реки, т.е. там, где противник меньше всего ожидал удара. Здесь был ранен командир. Обмундирование на нём намокло. Нога вся в крови. Не подоспей я вовремя, пропал бы человек.

Позднее, уже через несколько десятков лет, когда Алексей Иванович Мельников снова встретится со своим спасителем, они не раз и не два припомнят бои на Глушковской переправе и всё, что было с ними связано. И ещё об одном примечательном факте из биографии Г. А. Щербакова, относящимся к тому же периоду, хочется рассказать читателям газеты. Те события марта 44-го хорошо сохранились в памяти фронтового товарища Григория Александровича Н. Г. Глебова – участника освобождения Бабиновичского сельсовета. Тогда их пути разошлись. После госпиталя Николай Герасимович не попал в свою часть, а был направлен в авиаполк, в котором воевал до конца войны. Друга он считал погибшим. И оба даже не догадывались о том, что после освобождения белорусской земли воевали практически рядом, на одном и том же фронте, одновременно участвуя в одних и тех же операциях. А увидеться снова им суждено было уже в мирной жизни, 26 лет спустя, благодаря случайности. Как-то собираясь утром на работу, завуч по производственному обучению из г. Ступино Н. Г. Глебов услышал по радио знакомую фамилию – Щербаков. Неужели он, Григорий? Связался с Зарайском, о котором упоминалось в передаче. Там подтвердили – да, проживает такой. Вот ведь как бывает: жили практически рядом, в Подмосковье, и ничего не знали друг о друге. Но зато, встретившись, не могли наговориться. В памяти постепенно восстановились мельчайшие подробности того, что происходило в те мартовские дни на Лиозненщине. Вспомнили всех: и живых, и погибших. Действительно, многих боевых друзей-товарищей пришлось потерять в боях с врагом герою моего повествования. И сам он не однажды смотрел смерти в лицо. Но это не смогло истребить в нём оптимизм, веру в себя и в лучшее будущее. Не утратил бравый боец и свой острый природный ум, умение тонко подмечать и смешно обыгрывать те или иные ситуации. Ведь и во фронтовой жизни, полной драматических событий, всё же было место и беззлобному юмору, и остроумной шутке. А уж в этом деле весельчак и балагур, превосходный рассказчик Гриша Щербаков, во многом напоминавший известного героя поэмы А. Твардовского – Василия Тёркина, был непревзойдённым мастером. Запомнилось, как делясь с нами, учениками, воспоминаниями о своей боевой молодости, гость припомнил такой эпизод. Накануне очередного наступления наших войск Г. А. Щербакова вызвал к себе командир и приказал вместе с группой разведчиков отправиться на передний край. Цель – обнаружить огневые точки противника. Но как это сделать, чтобы самим не попасть под огонь фрицев? Решение созрело быстро. Находчивый пулемётчик снял с себя шинель, набил её соломой, сверху нахлобучил шапку с красноармейской звёздочкой, а затем пристроил всё это на высокий шест. Так они и продвигались по траншее: вверху – чучело солдата, внизу, пригнувшись, сам боец. Немцы стреляли по «живой» мишени, которую держал в руках Щербаков, а разведчики, засекая вспышки, ставили на карте условные знаки. Поведав нам об успешном выполнении того задания, Григорий Александрович с весёлыми искорками в глазах продолжил свой рассказ. Он в лицах передал диалог, состоявшийся немного погодя между ним и чересчур прижимистым старшиной, к которому пулемётчик пришёл с просьбой выдать новую шинель, поскольку старая превратилась в решето («хоть вермишель через неё процеживай»). При этом рассказчик мастерски изобразил, как тот долго и придирчиво рассматривал на свет («так в детстве мамаша мои рубашки разглядывала: где тут заштопать или залатать нужно») его верхнее форменное обмундирование, изрешечённое фашистами, а затем с завистью в голосе произнёс: «Ну и счастливчик же ты, Щербаков! Столько пуль твою шинель пробило, а ты цел и невредим остался. Не иначе как заговорённый». И добавил: «Так и быть, выдам я тебе новую. И шапку-ушанку тоже. Но учти, в следующий раз не получишь. Нет их больше у меня в запасе». После возвращения из той первой поездки в Бабиновичи, Григорий Александрович, который увлекался фотографией, охотно показывал родственникам, друзьям и коллегам по работе (он трудился слесарем-механиком на заводе по выпуску сельскохозяйственного обо¬рудования г. Зарайска), сделанные им в наших краях снимки. Гордые за своего земляка, те с интересом знакомились с отснятым материалом. Но как-то один из них заметил: «Фотографии – это хорошо. Но вот если бы ты снял ещё и фильм…». Так родилась идея приобрести любительскую кинокамеру, осуществить которую помогло руководство родного предприятия. И уже в следующий приезд в нашу местность Г. А. Щербаков выступал не только в роли гостя и фотографа, но и в роли кинооператора. Одну из копий отснятой им ленты бывший фронтовик подарил позднее школе. Его визиты на Лиозненщину для участия в праздновании Дня Победы, выступления перед учениками, совместные походы со школьниками и бывшими однополчанами по местам боёв стали традиционными. Ветеран войны и труда, передовик производства с тридцатилетним стажем, специалист широкого профиля и наставник молодёжи Григорий Александрович Щербаков ушёл из жизни 23 октября 1994 года. Но до самых последних дней он продолжал поддерживать переписку с юными краеведами Бабиновичской средней школы и со своими боевыми товарищами. Не осталось незамеченным и её продолжение – статья «Настоящий Тёркин», помещённая в районной газете под общим названием «Вели поиск краеведы». Она открывает собой цикл повествования о людях, чьим потом и трудом, чьей кровью, а нередко и жизнью была оплачена наша победа над врагом и чьи имена стали достоянием истории благодаря поисковой работе школьников.

Фронтовой разведчик

В противоположность весельчаку и неутомимому говоруну Г. А. Щербакову, о котором рассказывалось в прошлый раз, его однополчанин А. А. Томашевский отличался тихим нравом, был скромен и даже в какой-то степени застенчив. Невысокого роста, худощавый, с гладко зачёсанными назад прямыми волосами. Умный взгляд, спокойный, негромкий голос. Именно таким запомнился он тем, кому довелось общаться с ним во время его приездов в нашу местность. Так получилось, что бывший фронтовик сам вышел на членов кружка красных следопытов Бабиновичской средней школы и их руководителя Г. А. Тимченко, с которыми установил впоследствии тесную переписку. А в самом первом письме, посланном на Лиозненщину в 1964 году, он рассказал о себе, о своём участии в освобождении территории района. Русский по национальности, Александр Александрович родился в Москве. Так случилось, что рано остался без родителей. Воспитывался в детском доме. В Симферополе окончил пять классов. Работал на флоте в г. Керчи. Когда в 1941 году немецко-фашистские захватчики напали на нашу страну, комсомольцу Александру Томашевскому шёл двадцатый год. Он был призван в армию. Молодого матроса, рвавшегося на фронт, зачислили в морскую бригаду, которая перебрасывала войска на Крымский полуостров, а оттуда забирала раненых. Так начинался нелёгкий боевой путь ещё одного рядового труженика войны. Вместе с частью, сформированной под Москвой, А. А. Томашевский участвовал в сражениях под Смоленском, Брянском, Ельней. На белорусском направлении воевал в составе 207-й дивизии 5-й армии. В октябре 1943 года, когда уже было освобождено Лиозно, наши войска столкнулись с сильно укреплённой вражеской обороной. Четвёртая рота второго батальона, в которой служил боец, заняла позицию в пяти километрах от Бабинович. Всё на той же Глушковской переправе довелось ожесточённо сражаться за одну из безымянных высоток. Эта высота была важным опорным пунктом для немцев, так как через неё открывался доступ к оршанской дороге.

Фашисты пытались удержать данный стратегический плацдарм любой ценой. Поэтому бои за высоту были очень тяжёлыми и продолжительными. Земля буквально пропиталась запахом пороха, обагрилась кровью.

Вот как рассказывал об этом сам ветеран: – В ночь с 11 на 12 октября 1943 года наша рота пошла в наступление. Пришлось нам несладко, так как враг встретил нас шквалом огня. От взрывов снарядов было видно словно днём. Свистели пули. Казалось, в этом кромешном аду невозможно выжить. И всё же немцы не выдержали нашего натиска и отступили. Но на следующий день они предприняли контратаку. Мы держались из последних сил, но потери оказались очень велики. Был убит командир. Нас становилось всё меньше и меньше. Уже отбито несколько вражеских атак, боеприпасы на исходе. Те, кого посылали за ними, гибли. Настал и мой черёд вместе с одним из солдат, грузином по национальности (к сожалению, не помню его фамилию), ползти за боеприпасами. Под высотой – река Черница, не широкая, но довольно глубокая в том месте. Поэтому с противоположного берега нам перебросили телефонный провод, которым обвязали ящики с патронами, и мы тянули их через воду. В этот момент меня ранило в ногу разрывной пулей. Мой напарник сделал перевязку и мы доставили ценный груз своим товарищам. Бой разгорелся с новой силой. Но и фрицы продолжали атаки, сдерживать которые становилось всё труднее и труднее. Солдат уцелело не более десятка, да и те раненные. Пришлось оставить высоту. Когда перебирались на тот берег, Александра ранило осколком во второй раз и снова в ту же ногу. Четыре с половиной месяца лечился в военном госпитале в Гжатске (ныне Гагарин). Как только дело пошло на поправку, стал проситься на фронт: таким большим было желание поскорее очистить родную землю от врага, отомстить фашистам за погибших товарищей. И вот рядовой Томашевский с группой бойцов, также выписавшихся из госпиталя, прибыл на пополнение в 390-й отдельный пулемётно-артиллерийский батальон 152 Краснознамённого укрепрайона. И снова попал в те же места, где воевал до ранения. Его определили пулемётчиком во вторую роту, которая в составе батальона занимала оборону протяжённостью в 9 километров. Линия фронта проходила перед Бабиновичами и далее на юг. Понимая, что освобождение Белоруссии открывает путь в Прибалтику, Польшу и Восточную Пруссию, немцы отчаянно удерживали каждый населённый пункт. Пока стояли в обороне, молодой боец сменил военную специальность: стал разведчиком. Вот тогда и стал он получать ответственные, но и очень опасные задания, которые выполнял вместе с командиром взвода разведки лейтенантом Селезнёвым, рядовыми Молчановым, Хиято, Марченко, Владимировым, Кудрявцевым, Борисовым и другими. …Ветераны Великой Отечественной войны сохранили в своей памяти немало эпизодов из фронтовой жизни. Но были среди них такие, которые запомнились особенно ярко. Вот и Александр Александрович, выступая перед школьниками и населением, припоминал такой случай: – Зимой 1944-го мы стояли в обороне на топких болотах в окрестностях Бабинович. Наш передний край проходил с восточной стороны небольшого озерца, а с западной стороны зарылись в окопах немцы. На фронте было в ту пору относительное затишье. Однажды нам, разведчикам, дали задание сходить за «языком». Вызвались четверо, в том числе и я. В пасмурную безлунную ночь, надев маскировочные халаты, мы поползли по свежему мягкому снегу через озеро к вражеским позициям. Всё шло своим чередом: в стороне пару раз возникла ленивая перестрелка, где-то в нашем тылу послышался крик петухов, а за ним собачий лай. На наше счастье, только один раз взлетела осветительная ракета. Мы плотнее прижались к снегу и с нетерпением ожидали, пока она сгорит. Часа через три ввалились в первый немецкий окоп и замерли. Кругом было тихо. Прошло минут десять напряжённого ожидания. Стало слышно, что кто-то идёт по окопу в нашу сторону. Мы приготовились. И вот из-за поворота показалась рослая фигура фашиста. Не давая тому опомниться, с яростью набросились на фрица. Сперва он нас сильно тряхнул. Но и мы не оробели. Двое наших парней скрутили ему руки. Третий хотел схватить за горло, но тот так сильно заорал, что мы сами перепугались не на шутку. Пришлось со всей силы ударить немца прикладом по голове, и он сразу обмяк. Потом «заклепали» ему рот, хорошо связали и поволокли из окопа. Тащили словно кабана на охоте. Вспотели, как в бане. К великому нашему удивлению, никакого шума, как мы ожидали, не последовало. По всей линии немецких окопов стояла тишина. И только когда мы добрались до середины озера, со стороны позиций противника взлетело несколько ракет, а вслед за этим раздались пулемётные очереди. К своим мы вернулись без потерь и с ценным трофеем. Когда фашисту развязали рот, он стал ругаться. Как объяснил переводчик, злился на самого себя за то, что он, такой здоровяк, был захвачен в плен какой-то «малышнёй». А мы, четверо, и в самом деле были щупленькие, небольшого росточка. Позднее узнали, что от нашего «языка» (это оказался фельдфебель, в прошлом педагог, знавший русский язык) были получены важные сведения. За тот рейд нас всех наградили медалями «За отвагу». Прошло несколько дней. Уже при других обстоятельствах Томашевскому довелось взять в плен ещё двух немцев из того же подразделения. На их допросе среди прочего вскрылось, что тот первый пленный был очень злым по характеру человеком и фрицы сами были рады от него избавиться. Вот почему они и не подняли переполох в своих окопах, когда он закричал, а осветительные ракеты пустили и открыли стрельбу лишь для оправдания перед вышестоящим начальством. Наступило лето. И вся фронтовая жизнь заметно оживилась. Разведчики и минёры получили приказ обеспечить три прохода в минных полях вражеской обороны. Началась кропотливая работа, которая требовала большой осторожности и скрытности, поскольку проводилась прямо под носом у фашистов. На задание выходили только ночью. Но и это не всегда могло служить спасением, поскольку немцы в любое время могли пустить осветительные ракеты. И когда такое случалось, наши бойцы буквально врастали в землю, сливались с нею. Несмотря на все трудности, проходы были сделаны точно в срок. Догадываясь, что русские что-то затевают, фашисты пытались взять «языка». Но их разведчиков вовремя обнаруживали и те были вынуждены, понеся потери, возвращаться назад ни с чем. И вот, наконец, долгожданное наступление. – В ночь с 21 на 22 июня 1944 года нашему батальону, – вспоминал Александр Александрович, – был дан приказ: под покровом ночи, оставаясь незамеченными, перебраться на нейтральную полосу между нашими и вражескими позициями и окопаться там. Что и было сделано. В 7 часов утра началась артподготовка справа, в направлении Лиозно. В 8 часов заговорила артиллерия слева. А ещё через час приступили к артподготовке и на нашем направлении. Она продолжалась два часа. За это время ясный день превратился в тёмную ночь, от гари и пыли не было чем дышать. Четвёртая рота, погрузившись на лодки и другие плавсредства, двинулась по озеру в сторону Бабинович. Она отвлекла огонь фашистов на себя и этим самым обеспечила основным силам батальона возможность прорыва обороны врага: были взяты первые, затем и вторые траншеи немцев. А бойцы четвёртой роты, которой (если я не ошибаюсь) командовал лейтенант Колесников, погибли все, пожертвовав собой ради будущей победы. Целый день 22-го и ночь 23-го шли ожесточённые бои. В ночь на 24 июня наши войска овладели Бабиновичами. В последующие дни сражения велись уже западнее деревни. За пять суток мы продвинулись вглубь вражеской обороны на пять километров с последующим отступлением фашистов в оршанском направлении. За этот прорыв 152-й Краснознамённый укрепрайон получил благодарность от Верховного главнокомандующего И. В. Сталина. Вскоре батальон, в котором воевал Александр Томашевский, прошёл через Оршу, а затем вместе с другими воинскими частями 3-го Белорусского фронта уничтожал вражеские группировки, окружённые под Минском. 3 июля 1944 года в столицу Белоруссии пришло долгожданное освобождение. Советская Армия продвигалась вперёд, очищая землю от фашистов. Все жили в ожидании победы. Весной сорок пятого 152-я Краснознамённая дивизия форсировала Рижский залив. Долго пришлось держать здесь оборону, так как немцы упорно обстреливали с кораблей наши укрепления. И вдруг залпы вражеских орудий неожиданно затихли, только со стороны Кёнигсберга виднелись зарницы от зениток. – Вначале все недоумевали: мол, что случилось, – рассказывал бывший фронтовик. – А потом – слёзы радости. Уже утром 9 мая все знали, что это пришёл долгожданный день победы, наступил конец войне. Ратные подвиги ефрейтора А. А. Томашевского были отмечены орденом Красной Звезды, медалями «За оборону Севастополя», «За взятие Кёнигсберга», нагрудным знаком «Отличный разведчик» и другими наградами. Послевоенная жизнь Александра Александровича была связана со Славянской электростанцией, что в Донецкой области, где он не один десяток лет отработал в качестве слесаря по наладке оборудования. За добросовестную работу был награждён знаком «Победитель социалистического соревнования», неоднократно получал грамоты, денежные премии. Вместе с супругой воспитал двух дочерей.

В Бабиновичи А. А. Томашевский приезжал несколько раз. Из разговоров с местными жителями узнал о том, что после тех ожесточённых боёв на Глушковской переправе, когда обе стороны понесли большие потери, немцы заставляли население копать могилы для своих солдат. Здесь, в деревне, бывший фронтовой разведчик встретился с однополчанами Г. А. Щербаковым, П. Н. Филипповым и другими. Вместе со школьниками воины-освободители прошли по местам былых боёв, вспомнили пережитое. Ветеран, честно выполнивший свой воинский долг перед Родиной и советским народом, ушёл из жизни в декабре 1995-го, в год 50-летия Великой Победы

 2 марта 1944г 152 УР вывели на передовую и он сменил обескровленную за 12 дней попыток наступления из болот на укреплённые высоты 251-ю стрелковую дивизию (В ночь на 21 февраля 1944г. 251-я СД сдала свой участок обороны 331-й и 88-й СД и вышла в резерв командующего. Она совершает марш по маршруту Редьки — Большое Тхорево — лес западнее Заволицы — Дубровка — Вояры и проводит дневку в лесу юго-восточней Пативо. После марша части дивизии в районе севернее Глушково занимают первые траншеи, отвоёванные у противника частями 220-й СД, позиции артиллерии располагаются севернее Фомино.

23 февраля в 00ч дивизия вступает в тяжёлый бой. Перейдя в наступление, части дивизии отразили по 3 -5 контратак противника и достигли рубежа западнее большака Бабиновичи — Бодвинка, но были остановлены сильным огнём из всех видов оружия. На следующий день дивизия вела бои за овладение населёнными пунктами Вишни, Шарово, Воспинцы, Рыжики, Бабиновичи. Опять было отражено несколько контратак противника, поддерживаемых танками и артиллерией. Враг потерял до 500 единиц живой силы, орудие, 12 пулемётов, 2 ружья ПТО, 8 пулемётных точек и 2 блиндажа. 256-я пехотная дивизия немцев, получив подкрепление пехотой и 20 танками, яростно контратакует и упорно обороняет участок от западной окраины Вишни до рубежа западнее Воспинцы. На рассвете 26 февраля батальону противника силами до 400 человек удалось прорваться на стыке 927-го и 919-го полков и установить временный контроль над переправой через Черницу в районе Глушково. Враг был окружён и уничтожен силами дивизионного резерва — учебной и снайперской ротами и лыжным батальоном. Артиллерия противника силами до полка и 6 6-тиствольных миномётов вели массированные обстрелы боевых порядков нашей дивизии. 923-й полк отразил 3 контратаки силами до батальона каждая, 927-й СП — 2 контратаки силой до двух рот. 919-й СП, ведя бои с просочившимся противником, воспрепятствовал безнаказанному отходу батальона гитлеровцев. Прицельным огнём 789-го АП уничтожено 75-тимиллиметровое орудие, станковый пулемёт с расчётом, подавлен огонь двух миномётных батарей, рассеяно и частично уничтожено до 120 солдат и офицеров. 309-й ПТД огнём прямой наводкой разбил блиндаж, 2 пулемётные точки, огнём ПТО и ПТР подбил 7 танков, уничтожил до 20 вражеских солдат.

В последующие дни атаки врага отражались с большими для него потерями, артиллерийско-миномётный огонь противника жестоко подавлялся, и вскоре он прекратился.

По приказу штаба 31-й Армии 27 февраля дивизия перешла к обороне на рубеже восточнее Иструбище — севернее Воспинцы. За время боёв противник потерял свыше 11500??? солдат и офицеров, 14 станковых и 27 ручных пулемётов, 2 орудия ПТО, 3 миномёта, 7 танков и 4 автомашины. Подавлена 21 пулемётная точка, 5 миномётных батарей, 4 артиллерийских батареи. Наши потери: убито 366, ранено 1342 человека. В АШР убито 89 и ранено 183 человека.

В ночь на 2 марта, потеряв за 12 дней убитыми и ранеными 2/3 личного состава, 251я дивизия сдала свои участки обороны 152-му укрепрайону и вошла в состав 52-го стрелкового корпуса 33-й Армии. До 16 апреля 251-я СД располагается во втором эшелоне за 352-й и 53-й СД в районе Карповичи, Зазыбы, Кузьменцы, Подгорно против 299-й пехотной дивизии гитлеровцев.) . Соответственно и 152й УР, сточившись за 2 недели до потери боеспособности, вскоре тоже был переведен на пополнение во второй эшелон. http://www.pobeda.witebsk.by/land/bp/251sd/

Позже стали известны причины ситуации, сложившейся на Западном фронте, оценка которой содержится в выводах Генштаба Советской Армии. Западный фронт осенью не добился в районе Витебска и Орши ощутимых успехов, но дорого заплатил за них. В ходе боёв выяснилось, что белорусский «балкон», как его назвали немцы, обороняется прочно. Анализ боевых действий фронта показал, что главная причина наших неудач заключалась не только в мощности вражеской обороны, но и в грубейших нарушениях правил организации наступления, допущенных нашими штабами. Войска фронта испытывали острый недостаток в боеприпасах и горючем, манёвр был крайне затруднён из-за малого количества рокадных дорог. Переход к временной обороне был вынужденной, но единственно правильной мерой. Верховный главком Сталин с решением Генерального штаба вначале не согласился, считая возможным продолжать наступление. Но по настоянию Жукова директива о переходе к временной обороне была отдана.

Самым большим секретом Красной армии был никакой не Ржев, а стучания лбом (с потерями 900 тыс бойцов КА) в ГА «Центр» зимой 1943-44 гг. Этот период «Западного фронта без перемен» секретили больше всего — еще бы — столько бездарных потерь. http://www.pobeda.witebsk.by/land/epizode/33a_analitik/

Письмо начоперотдела штаба 33й армии п-ка Толконюка И.В.Сталину

Во второй половине 1943 и в начале 1944 года (с сентября 1943 по март 1944 года) 33 армия во взаимодействии с другими армиями Западного фронта, провела пять основных наступательных операций (и много промежуточных операций) с задачей прорвать оборону противника и овладеть сначала Оршей (при действии восточнее Орша), а затем городом Витебск (при действиях юго-восточнее Витебск).

С большим рвением и желанием подавляющее большинство генералов и офицеров армии взяли на себя эту миссию, но понеся колоссальные потери, желаемых результатов не добились. За этот период 33 армия потеряла только убитыми 20975 человек, а всего потеряла убитыми, ранеными и пропавшими без вести 103 011 человек, в том числе убито 3 и ранен 1 командиров дивизий, убито и ранено 8 заместителей командиров и начальников штабов дивизий, 38 командиров полков и их заместителей, 174 командира батальонов, за этот же период армия потеряла 419 танков и 60 самоходных орудий сожженными и разбитыми артиллерией и авиацией противника непосредственно на поле боя; при неудачном вводе для развития успеха понес большие потери и приведен в небоеспособное состояние 2-й гв. Тацинский танковый корпус.

На подготовку каждой из указанных операций отводилось от 5 до 10 суток, длительность операций была от 5 до 22 суток.

Оборона противника прорывалась на фронте от 4,8 км до 9 км, каждой наступающей в первом эшелоне дивизии давалась полоса от 1 до 2 км по фронту. Плотность артиллерии в каждой из проведенных операций составляла от 126 до 206 орудий на 1 км фронта (без учета 45-мм орудий, орудий ПА и 82-мм минометов).
Израсходовано всего 1 801 600 снарядов и мин.

В результате тяжелых и длительных боев, сопровождаемых большими потерями, армия имела продвижение от 2 до 13 км в глубину обороны противника, а в некоторых операциях продвижения совсем не имела.

В чем же основные причины неуспехов, приведших к срыву неплохо задуманных операций и к большим потерям в живой силе и технике и желаемых результатов.

1) Первой и основной причиной являлось то, что силы и средства расходовались по мелочам, вместо серьезного и сокрушительного удара противнику наносились «булавочные уколы», от которых он очень быстро оправлялся, материальные средства расходовались также по мелочам, частями и серьезного результата дать не могли.

2) Недостатки в планировании, подготовке и проведении операций. При планировании предстоящих операций фронт указывал армии состав привлекаемых сил и участок прорыва. Место прорыва определялось лишь исходя из конфигурации фронта без учета условий местности. Полоса армии и участок прорыва определялись Командующим фронтом и были настолько узки, что исключали всякий выбор удобной для прорыва местности Командармом. Кроме того, узкий фронт прорыва (4-6 км) ставил под перекрестный и фланкирующий прицельный огонь всех видов оружия врага вклинившиеся в его оборону наши наступающие части. Это одна из важных причин неуспеха и больших потерь. Ширина полосы наступления дивизиям главного удара давалась от 1 до 2 км, боевой порядок дивизии, как правило, глубоко эшелонировался и дивизии почти всегда атаковали вначале двумя батальонами, а затем последовательно вводились в бой остальные подразделения, то есть дивизии вводились в бой по-батальонно. При этих условиях ни мощь огня, ни ударная сила дивизии одновременно не использовалась, а расходовалась по частям. В большинстве случаев в бою фактически принимали участие лишь передовые батальоны, а остальные части дивизии, эшелонированные в глубину, рассеивались артогнем противника еще до подхода к переднему краю его обороны, нес большие потери они полностью теряли свою боевую способность.

Ваш приказ № 306 о новых боевых порядках в армии не выполнялся и командующий армии его значения и выгодности новых боевых порядков или не понимал, или не признавал (речь идет о бывшем Командарме Генерал-полковнике Гордове).

Операции, как правило, готовились поспешно, разведать оборону противника как следует никогда не удавалось (фотосхемы часто получались за 1-2 суток до начала операции, а часто и в день начала операции).

Войска вводились в бой с неосвоенным и необученным пополнением составляющим основную массу состава боевых подразделений. Офицерский состав принимал подразделения на ходу и шел с ним в бой, не зная подчиненных ему людей, которые также не знали своих офицеров.

Дивизии вступали в бой полувооруженными: автоматического оружия имели мало, станковых пулеметов каждая дивизия имела от 16 до 30 штук, к ручным пулеметам и автоматам имелось по одному магазину.

Если учесть, что большинство бойцов было вооружено винтовками и этим, и без того малым количеством автоматики, люди владели плохо, то станет ясно, что огнавая мощь дивизии была крайне низка.

Эти обстоятельства и неразумное боевое использование артилллерии, как мы укажем ниже, создавали условия, при которых взаимодействие родов войск на поле боя совершенно отсутствовало. Стреляла артиллерия — пехота лежала, пехота поднималась в атаку — артиллерия прекращала огонь и молчала.

Необученные подразделения и офицеры никаких маневров на поле боя не предпринимали, а ложились под огнем противника и давали себя истреблять, [неразб] тем самым врага, который получал удовлетворение, безнаказанно расстреливая нашу лежащую пехоту, которая ко всему про чему, даже не имела лопат для окапывания. За один-два дня боя наступающая дивизия теряла почти всю свою пехоту и результатов не добивалась. В полках оставалось пехоты по 10-15 человек, а высокие начальники все требовали наступления и с нетерпением ждали результатов. Потери в живой силе были главным образом от артминометного огня противника. Это подтверждается тем, что из всего числа раненных, на осколочные ранения приходится от 70 до 90 %.

С физическими свойствами человека у нас никто не считался и люди до оцепенения лежали под огнем противника на поле боя и становились совсем недеятельными и безразличными.

3) В нашей практике боевого применения артиллерии существует вредная и неграмотная тенденцяи — считать плотность артиллерийских средств по количеству орудий (стволов) на километр фронта, а не пол количеству предназначенных для расхода боеприпасов.

Ради этого к фронту прорыва стягивалось большое количество артиллерийских частей и соединений, ради этого до предела суживались фронт прорыва и полосы наступления дивизий. Снарядов же отпускалось в начальный период операции от 1 до 1,5 б/к, которые могли быть эффективно выпущены в четыре-пять раз меньшим количеством артиллерии. Сокращение же количества поддерживающих дивизию артиллерийских частей и сих сложными средствами управления, за счет увеличения расхода боеприпасов на каждое орудие, гораздо упростило бы организацию взаимодействия и управления войсками в динамике боя и повысило бы эффективность огня.

Продолжительность и порядок артиллерийской подготовки определялись не по какому-либо обоснованному расчету, исходя из характера обороны противника, количества имеющихся артиллерийских средств и отпускаемого лимита боеприпасов, а просто случайно, по избитому и изученному противником шаблону (начало артподготовки, как правило, обозначалось залпом «РС», затем от нескольких десятков минут, до часа-полтора проводился так называемый период «разрушения», хотя никто из артиллеристов не знал, что он собственно, должен разрушить и есть ли что разрушать. Затем проводился 10-20 минутный огневой налет по переднему краю обороны противника и артиллерия стрельбу, как правило, прекращала, а пехота начинала атаковать).

Работа артиллерии строилась так, что наша артиллерия, на нашем участке фронта, никогда не могла подавить артиллерию противника, а последняя, выбрав удобный момент обрушивалась на нашу пехоту на заранее пристрелянных рубежах и почти полностью истребляла ее. В самые ответственные периоды на поле боя господствовал огонь противника (обороняющегося), а не наш (наступавших). Борться с танками и самоходными орудиями противника артиллерия нашей армии оказалась почти неспособной. Делались попытки с наступающими ротами тянуть на руках орудия прямой наводки, но они всегда отставали, часто выводились из строя огнем противника и эффекта не давали.

4) Практическая подготовка предстоящих операций проводилась очень неумело, на виду у противника: за несколько дней до начала операции на передний край (на участке прорыва) ставились предназначенные для прорыва войска, а затем, в течение нескольких дней, накапливались материальные средства. Следовало бы делать как раз наоборот: сначала накопить материальные средства, разведать оборону противника, поставить на позиции и подготовить артиллерию, а войска вывести в исходное положение не ранее как за сутки до начала атаки. Это одна из важных гарантий внезапности.

Можно было бы привести очень много фактов, подтверждающих изложенные выше положения, но я считаю, что этом письме делать это не целесообразно.

Цель моего письма доложить Вам некоторые важные причины, являющиеся основным препятствием к успешному выполнению проводимых 33 армией операций.

Среди некоторых руководящих работников нашей армии существует мнение, что на фоне общей стратегической обстановки мы не могли иметь времени и возможности для серьезной подготовки и достаточного материального обеспечения проводимых операций и что мы вполне добились цели, которая перед нами ставилась, сковывая противника перед нашим фронтом, не допуская переброски его сил на юг, где ведутся операции широкого масштаба. Такое мнение мне кажется неправильным и я с ним не согласен.

Простой подсчет показывает, что с затраченными в течение описанного периода на Западном фронте силами и средствами можно было провести одну или две серьезных и хорошо подготовленных операции, прорвать фронт обороны противника по крайней мере на 20-30 км фронта, развить успех и не только сковать противника, а освободить большу территорию и, или притянуть значительную часть сил противника с других направлений, или вследствие больших поражений вынудить его к оперативному отходу.
Неуспехи же проведенных операций можно объяснить исключительно неумелым и примитивным их планированием, подготовкой и практическим проведением. Ни масштаб операций, ни способ их подготовки и проведения не соответствовали целям, которые ставились.

В настоящем письме я не задаюсь целью обвинить кого бы то ни было и не имею в виду собрать все плохое в один котел, чтобы предъявить кому-либо обвинения (хотя это тое сделать было-бы необходимо), я считаю своим долгом отметить основное, что являлось плохим и нецелесообразным в проведенных боевых действиях 33 армией, для того, чтобы в будущем не допускать подобных недочетов. А все отмеченные выше недочеты у нас вольно или невольно повторяются и сейчас: дивизии, доведенные до трехтысячного состава, упорно толкаются в атаку почти безо всякого артиллерийского обеспечения.

ПРЕДЛОЖЕНИЯ

Считаю целесообразным:
1) Запретить попытки прорыва обороны противника меньше чем на 12-ти километровом фронте, то-есть на таком фронте, который позволяет подвергать прострелу фланкирующим и косоприцельным огнем противника всю полосу прорыва.

2) Дивизии, доведенные до 4,5 тысячной численности и меньше, из боя выводить на доукомплектование, как небоеспособные.

3) Дивизиям, получившие пополнение более 50 % общего состава боевых подразделений, на обучение и сколачивание давать не менее 30 суток.

4) С целью экономии нашей пехоты, боев, которые не обеспечиваются достаточным количеством боеприпасов для подавления артиллерии и минометов противника, в светлое время не проводить.

5) Намеченную для проведения операцию подробно планировать не ниже как в штабе фронта, что даст возможность большего выбора удобной местности, участка прорыва и сосредоточения тех средств, которые необходимы (в масштабе армии часто этого сделать нельзя).

6) Боевые порядки пехоты, при прорыве полевой обороны противника, строить в строгом соответствии с Вашим приказом № 306 о новых боевых порядках. Запретить (в первую очередь командармам и командирам корпусов, которые являются главными нарушителями указанного приказа, прикрывающих нарушение приказа №306 и боевого устава пехоты термином «глубокие боевые порядки».), путем эшелонирования боевых порядков дивизий в глубину, расходовать эти дивизии по частям, не используя их полной ударной силы.

7) При планировании и проведении артиллерийского обеспечения операции, в первую очередь учитывать возможности полного подавления на необходимое время и частичного уничтожения артиллерийских и минометных батарей противника, как главных истребителей нашей пехоты. При господстве на поле боя артминометного огня противника атаку пехоты и танков запретить.

8) Для борьбы с самоходными орудиями и танками противника, являющимися пока что у нас основным «пугалом» нашей пехоты в глубине обороны противника, необходимо создать специальные части, вооруженные самоходными орудиями и танками, которые бы сопровождали наступающую пехоту, с задачей уничтожения танков и самоходных орудий противника, действующих небольшими группами против нашей пехоты. Противотанковую артиллерию стрелковых дивизий передвигать малыми танками или специальными бронетранспортерами, чтобы обеспечить движение орудий ПТО в боевых порядках пехоты.

9) Использование танковых соединений в лесисто-болотистой местности (белорусские леса и болота) запретить.

10) За каждую из проведенных операций требовать специальный письменный отчет командарма с заключением лично не заинтересованных (нейтральных) лиц. Это повысит ответственность, расширит оперативно тактический кругозор высшего командного состава и поможет своевременно вскрывать допущенные недочеты и ошибки, а также учитывать их в дальнейших боевых действиях

С искренним приветом,
Полковник Илл. Толконюк.

Начальник оперативного отдела штаба 33-й армии полковник
Толконюк Илларион Авксентьевич.
Действующая армия 30 марта 1944 года.

Небольшой комментарий. Позднее И.А.Толконюк служил начальником оперативного отдела в 8-й гвардейской армии Чуйкова. Т.е. по башке за правду матку ему не дали, скорее наоборот. Написанное тов. Сталину в общем виде имеет доказательную базу в лице нескольких страниц с таблицами боевого состава, потерь итп.

http://www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=8283 Тихмяновская высота

Если читать поглядывая на карту то высотка почему-то оказывается низиной!? Хотя если стоять на той высотке, где ныне установлен памятник, открывается отличный обзор аж до левого берега р.Черница. И за оставление такой высотки (если она действительно была нашей) комдива надо в штрафбат.

Метель бушевала последние две недели зимы. А когда наступил март, началось таяние снега. Теперь воевать стало совсем невозможно. Красная Армия отвела свои танковые соединения назад. Обе стороны готовились к позиционной войне в грязи.

152 (Можайский) УР МЗО, сформирован в январе 1942, входил в состав МЗО до марта 1943 года. Командование 152 укрепленного района:
Комендант — Зорин Николай Тимофеевич, полковник, до назначения на должность – начальник штаба 157 Московского УР.
Зам. по ПЧ — Шилович Петр Максимович, п/п-к.
НШ — Блажко Павел Калинович п/п-к
Нач. оперативного отделения — Рябоконь Геннадий Данилович, капитан.

С марта 1943 152й УР включен в состав выведенной во второй эшелон Западного фронта 20 Армии. В июле вошел в резерв ЗФ, где находился до сентября 1943, когда действовал в составе 5 Армии и принимал участие в освобождении Смоленска, затем вновь выведен во фронтовой резерв. В октябре-декабре периодически входил в состав 10 гв. Армии и фронтовой резерв. С декабря по май 1943 в составе 31 А (ЗФ, 3 БелФ). В мае-июне в составе 5 А 3 БелФ, затем занимал оборону в районе оз. Ситнянское (к северо-западу от Красное, район севернее Минской автострады). 12-13 июня 1944 с выходом в этот район управления 11 гв. Армии (в преддверии Белорусской операции) УР включен в ее состав.
В Белорусской операции действовал на правом фланге 11 гв. Армии (ударная группа — четыре батальона — на фронте оз. Зеленское, Озерище), действуя на Самостойка, Украище. В первый же день наступления 22 июня прорвал оборону противника на участке по фронту 3 км и в глубину 2 км. В июле 152 УР выведен во фронтовой резерв и в августе включен в состав 39 Армии, в составе которой принимал участие в Каунасской и Восточно-Прусской операции, все время действовал совместно или в составе 113 ск. В Каунасской частью сил принимал участие в освобождении Рассейняя. В Восточно-Прусской операции действовал на северном фланге 39 Армии в направлении на р. Инстер. 17 января одним батальоном форсировал р.Шешупа и другим очистил Сударги, остальными силами (совместно с 113 ск) действовал на Ладзенен. Выполняя приказ командарма-39 18 января очистил Ладзенен и продолжил наступление. К 21 января вошел в состав 31 Армии. В конце января 1945 выведен во фронтовой резерв. В феврале включен в состав 48 Армии, где и находился до конца войны.
Состав: 164, 346, 367, 379, 380, 390, 391 опаб, 264 орс.
367 опаб получил в сентябре 1943 года почетное наименование «Смоленский».
Командиры:
с 13.08.1942 по 31.05.1944 — Зорин Николай Тимофеевич, полковник
1.06.1944 по 1945 — Клец Александр Емельянович, полковник
1945 до момента расформирования — Соболев Михаил Иванович, полковник.
Зорин Николай Тимофеевич, 1901 г.р., уроженец г. Челябинска, из рабочих, русский, полковник.
Член ВКП/б/ с 1917 года, в РККА с 1918 г., призван Челябинским ГВК, образование общее – 7 классов, военное – ВА им. Фрунзе в 1940 году.
Участник Гражданской войны против банд Дутова в 1918 году, против Колчака в 1919 году, в ВОВ с 1.09.1941 года.
До ВОВ — начальник группы 41 и 37 пограничного отрядов, помощник начальника 42 Джебраильского и начальника 21 Пограничного отрядов .
Начальник штаба Западной группы МЗО с 17.10.41 по 12.19.41г.
«Честно и добросовестно относится к порученному делу, сколотил штаб группы и оказал помощь вновь сформированным штабам дивизий»
Начальник штаба 157 УР с 01.1942 по 13.08.1942 г.
Комендант 152 УР с 13.08.1942 по 31.05.1944г. «Умело и решительно руководил ОПАБ Ура, по обеспечению флангов 5 армии, быстро маневрировал батальонами в полосе наступления, организовал форсированный марш батальонов, успешно форсировал р. Днепр и содействовал освобождению г. Смоленска».
заместитель командира 215 сд с 31.05.1944 по 23.02.1945
командир 63 сд (2 ф.) с 09.02.1945 по 16.02.1945, полковник;
командир 144 сд с 23.02.1945 по 3.09.1945.
http://obd-memorial.ru/Image2/filterimage?path=Z/011/033-0011459-0161/00000264.jpg&id=69868362&id=69868362&id1=083949fe9c2416f864ded56272d83e99

Товарищи! Приобрел значек 152 Ветеран 152 Краснознаменного укрепрайона. Расскажите что-нибудь об этом Укрепрайоне.

Это один из УР МЗО, сформирован в январе 1942, входил в ее состав больше года. С марта 1943 (предположительно 13-го марта) включен в состав выведенной во второй эшелон Западного фронта 20 А. В июле (предположительно 22-го июля) вошел в резерв ЗФ, где и обретался до сентября 1943, когда действовал в составе 5 А и принимал участие в освобождении Смоленска, затем вновь выведен во фронтовой резерв. В октябре-декабре периодически входил в состав 10 гв.А и фронтовой резерв. С декабря 1943 по май 1944 в составе 31 А (ЗФ, 3БелФ). В мае-июне в составе 5 А 3 БелФ, затем занимал оборону в районе оз.Ситнянское (к северо-западу от Красное, район севернее Минской автострады). 12-13 июня 1944 с выходом в этот район управления 11 гв.А (в преддверии Белорусской операции) УР включен в ее состав.
В Белорусской операции действовал на правом фланге 11 гв.А (ударная группа — четыре батальона — на фронте оз.Зеленское, Озерище), действуя на Самостойка, Украище. В первый же день наступления 22 июня прорвал оборону противника на участке по фронту 3км и в глубину 2км. В июле выведен во фронтовой резерв и в августе включен в состав 39 А, в составе которой принимал участие в Каунасской и Восточно-Прусской операции (и, насколько можно судить, все время действовал совместно или в составе 113 ск). В Каунасской частью сил принимал участие в освобождении Рассейняя. В Восточно-Прусской операции действовал на северном фланге 39 А в направлении на р.Инстер. 17 января одним батальоном форсировал р.Шешупа и другим очистил Сударги, остальными силами (совместно с 113 ск) действовал на Ладзенен. Выполняя приказ командарма-39 18 января очистил Ладзенен и продолжил наступление. К 21 января вошел в состав 31 А. В конце января 1945 выведен во фронтовой резерв. В феврале включен в состав 48 А, где и находился до конца войны. Это то, что мне удалось собрать, какие-то из переподчинений возможно выше не отражены.
Командиры: на сентбярь 1943 — п-к Зорин Николай Тимофеевич, на август 1944 — п-к Клец Александр Емельянович, на январь 1945 — п-к Соболев Михаил Иванович.
Наконец, по томским товарищам, в состав УР входили 17, 504, 505, 506, 508, 510 и 511 опаб, 264 орс. Однако я бы им не доверял. Во-первых, непонятно каким боком 152 УР к освобождению Гомеля (а сквозная нумерация делает маловероятным, скажем, переподчинение 506 опаб из другого УР). Во-вторых, известно что одним из опаб 152 УР был 367 опаб, получивший в сентябре наименование Смоленского.367-й отдельный пулеметно-артиллерийский батальон майора Савенко

Лучшим своим командармом Соколовский считал генерала В.Н. Гордова, командовавшего 33-й армией. На эту должность Василия Николаевича понизили с должности командующего Сталинградским фронтом, что было ему очень обидно. Генерал был человеком совершенно жуковского склада, то есть хам, мордобойщик, расстрельщик и вообще «горячий человек». Но зачем Сталину два Жукова? Тогда вообще никаких войск не напасешься. Как и под Сталинградом, основным методом управления боем у Гордова были ругань, оскорбления и угроза расстрела. Потери 33-й армии за пять месяцев составили свыше 50 процентов потерь всего Западного фронта; Гордов уничтожил свою армию как минимум дважды, и нечего на немцев валить: прибывающие пополнения с ходу бросались в бой, командиры подразделений не знали своих солдат, а солдаты своих командиров. Он гнал под пулеметы разведчиков, химиков, саперов, ставил в цепь офицерский состав дивизий и корпусов. Из приказов командарма:

«Весь офицерский состав поставить в боевые порядки и цепью пройти лес, назначив небольшие отряды для выкуривания автоматчиков из их гнезд…

Немедленно все управление корпуса отправить в цепь. Оставить в штабе только начальника оперативного отдела…

Лучше нам быть сегодня убитыми, чем не выполнить задачу…»

Под командованием Гордова в армии было убито и ранено 4 командира дивизии, 8 заместителей командиров дивизий и их начальников штабов, 38 командиров полков и их заместителей и 174 командира батальона. Не считая офицеров, расстрелянных без суда и следствия.

В принципе в Красной Армии все это были нормальные явления. Недаром солдатская поговорка утверждает: «На войне, как в колхозе, — все несправедливо». Если бы Соколовский и Гордов взяли хотя бы Оршу, то получили бы ордена и новые пополнения. Но тут уж больно случай был клинический: полмиллиона потерь и никакого результата. Поэтому для выяснения причин неудач Ставка в апреле 1944 года направила на Западный фронт специальную комиссию в составе члена ГКО Г.М. Маленкова, генерал-полковников А.С. Щербакова и С.М. Штеменко, генерал-лейтенантов Ф.Ф. Кузнецова и А.И. Шимонаева с несколькими группами проверяющих по всем родам войск и службам, которая пришла к выводу, что главной причиной отсутствия успеха в операциях Западного фронта является «неудовлетворительное руководство войсками со стороны командования».

Доклад комиссии товарищу Сталину от 11 апреля 1944 года вскрывает поразительную картину разложения «верхов» и безжалостного изничтожения «низов»:

«Ни в одной из перечисленных операций не была прорвана оборона противника, хотя бы на ее тактическую глубину, операция заканчивалась в лучшем случае незначительным вклинением в оборону противника при больших потерях наших войск…: Западный фронт при проведении всех операций всегда имел значительное превосходство в силах и средствах перед противником, позволяющее безусловно рассчитывать на успех…

В 33, 31 и 5-й армиях были неоднократные случаи, когда артиллерия вела огонь по районам (квадратам), данным штабами артиллерии армии, а на самом деле в этих квадратах целей не было и артиллерия вела огонь по пустому месту, а нашу пехоту расстреливали огневые точки противника из других районов… на наблюдательных пунктах некоторых артполков были не офицеры, а рядовые бойцы…

Артиллеристы своих ошибок и недостатков не вскрывают, не изучают, а пытаются замазать их. Артподготовка проводится по шаблону. Начало артподготовки обозначалось залпом PC, затем проводился период разрушения и в конце — налет артиллерии по переднему краю. Противник привык к этому шаблону и, зная порядок огня, умело сохранял свою живую силу в укрытиях… Чрезмерная централизация артиллерии при продвижении пехоты вперед в руках командиров дивизий и выше лишает командира батальона средств подавления и возможности реагировать на обстановку. Особенно плохо воспитаны минометчики, в ряде случаев они просто уклоняются от связи с пехотой, задерживаются в тылу, вследствие чего минометы бьют куда попало… Орудия прямой наводки, несмотря на обилие их в боевых порядках пехоты, используются плохо и неумело. Подчиненность этих орудий не определена, конкретных целей они зачастую не имеют… Самоходные орудия используются неумело и должного эффекта не дают… Огонь контрбатарейных групп вследствие плохого знания целей и отсутствия корректировки малоэффективен. Артиллерия дальнего действия привыкла стрелять по площадям, по знакам разрыва стреляет плохо, не умеет быстро и точно переносить огонь. Контрминометные группы подавлять минометные группы противника не умеют, стреляют плохо и неметко. Контроль за выполнением огневых задач почти не осуществляется… Такое положение порождает безответственность у офицерского состава артиллерии».

Таким макаром фронт выбросил в воздух 17 661 вагон боеприпасов.

«Перегруппировка войск и подготовка к операциям проводилась без должной скрытности и дезинформации противника, в результате чего почти во всех операциях внезапность была потеряна и операции протекали в условиях готовности противника к встрече нашего наступления, хотя формально фронтом и не издавалось и все хранилось якобы в строжайшей тайне…

Войсковая разведка не организована, ведется беспланово. Разведывательные операции подготавливаются и проводятся плохо… в декабре месяце в 192 сд проведено 23 разведоперации с целью захвата «языка». Ни одного пленного в этих операциях не захвачено, а потери наших разведгрупп составили 26 человек убитыми и ранеными. В 192, 247 и 174 сд с 1 января по 15 февраля проведены сотни поисковых разведоперации и не захвачено ни одного пленного. В 331 и 251 сд разведчики неоднократно подрывались на своих минных полях, так как им не было указано их расположение… В 33-й армии все разведывательные подразделения соединений и частей участвовали в наступлении как линейные подразделения и почти полностью были уничтожены… Экипировка агентов, отправляемых в тыл противника, нередко являлась стандартной и позволявшей легко раскрыть нашего агента. На территорию, оккупированную немцами в 1941 г., посылались агенты в одежде с пометкой о производстве ее Москвошвеем в 1942 и 1943 гг… Многие агенты перестали посылать донесения исключительно потому, что нет питания для радиостанций…

Вместо тщательной подготовки операции и организации боя, вместо правильного использования артиллерии Гордов стремился пробить оборону противника живой силой. Об этом свидетельствуют потери, понесенные армией… 6 марта по приказу Гордова без суда и следствия был расстрелян майор Трофимов, якобы за уклонение от боя. На самом деле, как установлено следствием, майор Трофимов не был виноват… По заявлению ряда командиров, работавших с Гордовым, нечеловеческое отношение к людям, сплошная истерика так издергала их, что были случаи, когда командиры не могли командовать своими соединениями и частями. Командование фронта проходило мимо этих безобразий и продолжало считать его лучшим командующим армией…

Командование Западного фронта вместо изучения недостатков и их устранения проявляло самодовольство, зазнайство, не вскрывало недостатков, не учитывало ошибок, не учило людей… Командование фронта критики не терпит, попытки критиковать недостатки встречает в штыки… Командующий фронтом т. Соколовский оторван от своих ближайших помощников — командующих родами войск и начальников служб, по многу дней не принимает их и не решает вопросов. Некоторые заместители командующего не знали о задачах своих родов войск в связи с проводившимися операциями, не говоря уже о том, что они не привлекались к разработке операций…

С октября 1943 г. по апрель 1944 г. Западный фронт, несмотря на превосходство в силах над противником и большой расход боеприпасов, продвижения вперед не имел. Все проведенные за эти полгода операции по вине командования фронта провалились. Западный фронт не выполнил задач, поставленных перед ним Ставкой Верховного Главнокомандования, и ослаблен в результате тяжелых потерь в людях и технике, явившихся следствием неумелого руководства командования фронта».

Кстати, Западный фронт находился ближе всего к Москве, но, к счастью, у Гитлера были другие заботы. Приказом Ставки, как не справившиеся со своими обязанностями были сняты с должностей командующий фронтом генерал Соколовский, начальник артиллерии фронта генерал Камера, начальник разведотдела полковник Ильницкий. Член Военного совета Булганин получил выговор за «недонесение» о безобразиях. Совершенно ясно, что наказали генералов не за бездарное руководство, не за бессмысленные потери и десятки тысяч похоронок, не за бессудные расстрелы, а за невыполнение приказа товарища Сталина. Наивно было бы полагать, что их отдали под суд, хотя тюрьма по ним плакала. Ведь они старались, особенно «лучший командарм» Гордов. Бил подчиненных? — проявлял высокую требовательность. Расстреливал? — осуществлял «твердое руководство». (А семья невинно убиенного майора Трофимова горбатилась в тылу: все для фронта, все для Победы. И если б не высокая комиссия, были бы они «членами семьи изменника Родины».)

Поэтому Гордова очень строго предупредили и дали ему под начало другую армию — 3-ю ударную! Сомнительно, что воевать он стал лучше, разве что еще больше «старался». Уже после войны, будучи командующим округом, генерал Гордов совершил гораздо более страшное преступление: он затаил обиду на товарища Сталина, чего не скрывал в беседах с боевыми товарищами. И был страшно наказан: осенью 1946 года 50-летнего номенклатурщика сделали простым советским пенсионером. Помотавшись по собесам, постояв в очередях, лишившийся адъютантов и услуг спецраспределителей, отставной генерал-полковник затосковал, озаботился судьбой народной и принялся критиковать существующие порядки. Но главное, что его терзало и не давало спать по ночам, зафиксировали чуткие микрофоны МГБ: «Знаешь, что меня переворачивает? То, что я перестал быть владыкой…» В 1947-м его арестовали и три года спустя приговорили к расстрелу.